– Вы не имеете отношения к Луиджи да Гоцци? – спросил он.
– Нет. Ни в какой мере. Я даже не знаю, кто это такой.
– Это чернокнижник, сожжённый в Вероне лет десять назад.
– Нет, колдун. Италийские владения нашей семьи это Баса и Бузони.
Руджиери вздрогнул.
– Так вот вы кто! Это значит ваш дядюшка заставил написать завещание на себя вдову графа Баса после того, как убил его?
– Не дядюшка, а двоюродный дед. А племянник троюродного дяди женился на наследнице графов Бузони…
– Девочке десяти лет! – воскликнул Руджиери, воздевая руки к потолку. – После того, как истребил всю её семью!
– Именно, – со спокойной улыбкой подтвердил Бертран.
В волнении Руджиери потянулся к кувшину с водой. К его удивлению кувшин двинулся ему навстречу.
– Господь, спаситель мой! – прошептал помертвевшими губами Руджиери и быстро перекрестился, сделав одновременно «рожки» левой рукой.
Бертран оторвал взгляд от кувшина и со злостью произнёс:
– А-а, теперь ты вспомнил бога, лицемерная душа. А, когда отнимал ребёнка у голодной матери, чтобы использовать его в своих мерзких целях, вместо того, чтобы дать ей поесть, ты о боге не вспоминал. Когда подделывал гугенотские письма, чтобы Генрих Гиз мог развязать гражданскую войну, ты о боге не думал. Когда, вместо оценки алмаза разорившегося маркиза ты состряпал ему подделку, которую он не смог продать и повесился, сохраняя свою честь от обвинений в мошенничестве, бога не было ни в твоей душе, ни в сердце. А теперь, когда я просто показал тебе человеческие возможности или свой дар, если хочешь, ты крестишься и причитаешь. Твоя душа давно погибла. Чего же ты сейчас боишься?
По мере слов Бертрана Руджиери поднимался в кресле. Наконец он встал, опершись о стол.
– Кто вы? – хрипло спросил он.
– Я тот, кто знает о вас всё, – ответил Бертран, откинувшись в кресле и положив ногу на ногу. – Не беспокойся, мне наплевать на тебя и твои грехи. Не моё дело вмешиваться в твою жизнь. Губи свою душу как хочешь. Только не надо при мне разыгрывать святой ужас. Я ведь всё равно пойму, когда ты врёшь.
Бертран замолчал. Молчал и Руджиери, обессилено упав назад в кресло.
– Что вы хотите, – наконец сказал он, медленно поднимая глаза и пытаясь спокойно смотреть на Бертрана.
– Я знаю, что у тебя находится часть документов, спрятанных тамплиерами перед уничтожением ордена.
Руджиери дёрнулся и в протестующем жесте вскинул руки.
– Нет-нет, – улыбнулся Бертран. – Уважаемая госпожа не вспомнит эту часть нашего с тобой разговора. Если, конечно, ты сделаешь то, что я скажу.
Руджиери откинулся на спинку кресла и потёр руками лицо.
– Какие документы вам нужны? – устало спросил он.
– Те, которые из Ла-Рошели отплыли к Пиренейскому полуострову. Те, которые болтались по островам в Средиземном море, пока не попали в Венецию. Те, которые ты похитил у хранившего их, принеся в жертву юного и ни в чём не повинного храмовника, только недавно вступившего в орден.
Руджиери мрачно посмотрел на него.
– Нет, любезный, – насмешливо произнёс Бертран. – Убить меня могу лишь я сам или кто-то из моей семьи. А ты, насколько мне известно, не являешься ни тем, ни другим. А вот я могу доставить тебе много неприятных минут, – Он пристально посмотрел на Руджиери.
Тот недоверчиво улыбнулся и попытался что-то сказать, но не смог раскрыть рта. Изумление отразилось на его лице. Он попытался встать с кресла, но не смог двинуть ни рукой, ни ногой. На его лице отразилась паника. Некоторое время Бертран наблюдал за ним, потом произнёс:
– Я не могу излечивать прикосновением, убивать или воскрешать словом божьим. Но я могу заставить твоё тело или твой разум некоторое время подчиняться мне.
Он опустил глаза и потёр лоб. Руджиери в этот момент подскочил в кресле.
– Вы дьявол! Всё, что я слышал про вашу семью – правда! Вы отродье сатаны! И вы хотите, чтобы я помогал вам?
– Колдун и подручный дьявола отказывает в помощи его отродью? – Бертран поднял глаза и впился в лицо Руджиери. Колдун схватился за сердце и стал медленно оседать, цепляясь за угол стола. – Я же сказал, что смогу доставить тебе несколько неприятных минут. Хочешь, тебе каждую ночь будут сниться кошмары? К примеру, Жанна д’Альбре с перчатками от парфюмера Рене, которые ты пропитал ядом? Или та молодая мать, у которой ты отобрал сына, чтобы использовать его тело и душу? Или те несчастные, которых ты травил своими любовными эликсирами? Я могу это сделать. Мне даже не надо находиться с тобой в одной комнате.
– Но у меня нет никаких документов! – воскликнул, задыхаясь, Руджиери, пытаясь дотянуться до кресла. Он тяжело рухнул в него и рванул платок на шее.
– Я предупреждал, что узнаю, когда ты врёшь, – Бертран легко поднялся и ушёл вглубь комнаты. Нажав на скрытую панель, он просунул руку в образовавшуюся пустоту. – Ты слаб, – сказал он, доставая большую шкатулку. – Ты только и можешь, что своими фокусами пугать старушек и трусливых мальчишек. Я бы мог заставить тебя мучиться кошмарами до конца твоих дней. Но сатана дарует тебе милость. Только в эту ночь ты познаешь ужас раскаяния.
Он спрятал шкатулку в складках плаща и сел на своё место.
– Сейчас госпожа очнется, и не будет помнить о нашем с тобой разговоре. Вы продолжите общаться, как ни в чём не бывало, – Бертран хлопнул в ладоши.
Королева пошевелилась в своём углу. Бертран со скучающим видом рассматривал перстни у себя на пальцах.
– Что ты говорил про ребёнка и мерзкие цели? – прервала молчание королева, сидевшая в тёмном углу. Бертран развернулся к ней.
– Моя госпожа. Ваш любимец не отец Лоренцо. Лоренцо родился в бедной деревне у женщины, которую отвергли родственники за внебрачную связь. Женщина попрошайничала в Падуе, когда уже от голода не могла работать проституткой. Там её и её ребёнка Руджиери и заметил. Он увидел в мальчике зачатки медиума, а так же понял, что впечатлительная натура запросто может принять его слова за откровения свыше. Он воспитывал из него предсказателя и пророка, и когда ему было выгодно, пользовался его «талантами». Разве не Лоренцо сказал, что, убив королеву Наваррскую, протестанты испугаются и затихнут, и наступит мир? – Бертран взглянул на Руджиери. – Всё очень просто. Он мстил ей за то, что она изгнала из своего королевства колдунов и шарлатанов. А там была благодатная почва для его дел. Ведь в протестантстве предсказание судьбы человеком, не являющимся пророком, считается грехом. Смертным грехом считается ворожба, гадания, астрология и алхимия. Вот ваш любимец и отомстил ей вашими руками. А теперь у вас назревает новая гражданская война. Так бы Лотарингцы и Бурбоны покусывали друг друга, а теперь они втянут и вас в свои склоки.
Бертран замолчал. Он взглянул на королеву, сидевшую с каменным выражением лица, на Руджиери, прикрывшего лицо руками, и добавил:
– Моя госпожа, скоро будет бить набат Нотр-Дамма. Не пора ли вам вернуться домой? Как бы не случилось беды.
– Да, вы правы, – медленно перевела на него взгляд королева. – Нам пора.
Она поднялась.
– С вами я поговорю позже, – холодно сказала она, глядя на согнутую фигуру Руджиери. Она окинула его ледяным взглядом и направилась к двери, где её уже ждал Бертран.
В- ы действительно тот, за кого себя выдавали, – произнесла она в карете на обратном пути. – Теперь объясните, чего вы хотите?
– О, сущей малости, – улыбнулся Бертран. – Чтобы оставили в покое мою семью. Эта суеверная возня вокруг наших знаний и умений очень раздражает.
– Я посмотрю, что я смогу сделать, – сказала королева, откинувшись на подушки.
До конца пути они не проронили ни слова.
Глава пятая
Избиение гугенотов в Париже продолжалось около трёх дней. Дом Бертрана, хотя и находился рядом с протестантским кварталом, где не осталось в живых ни одного гугенота и ни одного целого здания, по странной прихоти судьбы не был тронут ни грабителями, ни фанатиками. Не считая нужным рисковать, всё время погрома Бертран провёл запершись.
Только одни раз он приказал открыть дверь, когда со стороны чёрного хода послышался торопливый стук. Его молчаливый слуга впустил совсем ещё юную девушку в порванном платье и раненную в нескольких местах. Она обессилено села на ступеньки лестницы и попросила убежища. Спустившийся Бертран внимательно рассматривал случайную гостью. Если бы не копоть на лице и кровавая рана на отрубленной руке, замотанной грязной окровавленной тряпицей, её можно было бы считать красавицей. Зелёные слегка раскосые глаза на бледном лице странно гармонировали с ярко-рыжими кудрями. Закрытое платье скрывало маленькую аккуратную грудь, а маленькие туфельки – изящную ножку. Увидев Бертрана, девушка кинулась к нему и схватилась целой рукой за его камзол.
